Я хотел стать миссионером. Поехал учиться в американский университет на пресвитерианскую стипендию. Я был настоящим маленьким фанатиком. Я всю жизнь мечтал снять фильм о Дон Кихоте, потому что это история обо мне — о человеке, который воображает то, чего нет, и с тупым упрямством ломится вперед. Наркотики меня пугают. Люди думали, что моя мультипликация в «Воздушном цирке Монти Пайтона» — работа наркомана. Но я пробовал только… дайте сообразить… гашиш, травку, амилнитрат, кокаин. И всего-то разок-другой. Прислушивайтесь к своему мозгу, когда он говорит сам с собой. У меня дома есть ящик, где я храню листки бумаги со всякими дурацкими рисунками и каламбурчиками. Если мне нужно вдохновение, я роюсь в этой куче ерунды. Последнее, что я написал? Я говорил по телефону и не думая написал на бумажке «У Белуши белые уши» и бросил ее туда. Согласен, из этого фильма не сделаешь. Но у меня там есть и кое-что получше. Не думаю, что я стал бы снимать «Жизнь Аллаха» (Гиллиам намекает на «Жизнь Брайана» — еретическую пародию на биографию Иисуса, сделанную «Монти Пайтоном». — Esquire). Я не идиот. У меня жена и трое детей. Для сумасшедшего нет ничего хуже лечения. Творческое безумие помогает мне отдавать долги, так зачем от него избавляться? Журнал «Hello!» — это новая библия. А настоящую Библию я считаю хорошей литературой. Многое в нашей культуре было основано на библейских историях, а теперь мы потеряли эту опору. Ее заменили истории из жизни знаменитостей. Они — новые святые. Деньги обнаруживают свою истинную ценность, когда исчезают. Я мерзкий, испорченный эгоист. Когда собираюсь ехать на выходные с женой и детьми, всегда бросаю их в последний момент, если появляется шанс запустить очередной проект. Лучшее искусство порождается болью. У меня хватит боли на десяток отличных фильмов. Только выпишите мне чек, черт побери! Люди не видят того, что вижу я, и это меня поражает. Я живу со своими демонами. Я никогда никого не бил. Я бью вещи. Через полтора месяца после начала съемок «Приключений барона Мюнхгаузена» мы потратили все деньги. А снимать надо было еще полтора месяца. Финансовый поручитель приехал к нам в Испанию разбираться. Он угрожал отсудить у меня все что можно, включая мой дом. Я на него разорался, а потом внизу, на автостоянке, потерял над собой контроль и прошиб дырку в лобовом стекле машины. Успокоился, только когда увидел, что машина моя. Насилие никогда не окупается. Дома я живу скромно. У нас дом в Италии. Я летаю туда рейсами Ryanair — 23,50 фунта туда и 2,50 обратно. Но по делам студия доставляет меня в Лос-Анджелес первым классом. Это больше трех тысяч фунтов. Моя память слабеет. Почищу зубы, а через десять минут возвращаюсь и проверяю зубную щетку — мокрая или нет? Чистил я зубы или еще не успел? Набираешься ума за долгие годы, а потом он расползается, как траченный молью. Дома я из тех чудаков, что работают наверху и вечно опаздывают к ужину.
